«Став тренером, учился у режиссера Любимова». Интервью легенды баскетбольного ЦСКА: общение с Высоцким, учеба у правнука Толстого и 3 дня в камере

В первый год с ЦСКА легкий форвард Евгений Коваленко выиграл Кубок чемпионов-70/71, а потом 10 чемпионатов как игрок и 10 – как второй тренер. А казанский УНИКС с главным тренером Коваленко впервые занял третье место. 

– Я больше 20 лет играл, почти 40 тренировал, но и сейчас с удовольствием смотрю матчи – от НБА до суперлиги, – рассказывает мне Евгений Константинович в парке у метро «Войковская». – Волнует не только результат, но и как меняется игра, как растет мастерство игроков, а с ним – и количество пик-н-роллов. 

Мне это интересно – я ж с восьми лет в баскетболе. Через забор от моего дома была площадка – лучшая в Ташкенте. Мой тренер Ольга Шутова прошла войну и была очень строгой. 

Тренировались в шесть утра, чтоб не в самое пекло, но все равно изнывали от жары – а пить она запрещала. Только отлучалась – мы мигом неслись к колонке.  

Но в целом ее дисциплина помогла – в 1966-м наша команда достигла финала юношеского Чемпионата страны!

– А там что?

– ЦСКА! За 9 секунд до конца мы проигрывали очко, так у них еще и штрафные. Бил парень – лучший по штрафным на турнире, – но переволновался и оба смазал. Мы подобрали, провели атаку и выиграли «плюс один». 

Вскоре я попал в юниорскую сборную и должен был ехать в Польшу. Долго собирал в Ташкенте документы, но в итоге меня не пустили. Видно, испугались, что напьюсь там или глаз кому-то подобью. 

Зато потом взяли аж в Австрию, и на турнире в Зальцбурге мы заняли первое место. Заодно прибарахлились. Продали икру и купили спортивную форму. С ней же проблема была. Кеды 46 размера, которые тетя присылала из Москвы, рвались через месяц. 

Это было в 1967-м, а на следующий год мы рванули на Чемпионат Европы в Виго. Дипломатических отношений с франкистской Испанией не было, и летели через Францию, где два дня ждали виз. Перед поездкой нас так накачали, что мы всего боялись. 

– Зря?

– Конечно. Зачем Франко какие-то пацаны? Никто к нам приставал, а Испания оказалась красивой и дешевой страной. Накупили там джинсов и пластинок. Благодаря мне в Ташкенте впервые появился альбом Тома Джонса. 

Наш главный меломан Саша Сидякин набрал 20 очков в финале с югославами. Игра у нас не ладилась, но пошел бросок у Яшки Салуметса. Он забил 33 очка, и мы выиграли 82:73. Отметили прилично – шампанское-то заготовили. 

За нас тогда играл и Саша Белов. 

– Как с ним познакомились?

– В 1966-м, на предварительном этапе Чемпионата страны в Куйбышеве – мы жили в одном интернате. Тогда же меня разыграл Владимир Кондрашин, тренировавший ленинградских детей – увидел, что говорю с Сашей, и спросил с серьезным лицом: «Хочешь завтра сыграть за нас против ЦСКА? Разрешено дозаявлять одного человека из другой команды». 

Саша: «Давай-давай! Будешь с нами». Я уже пошел отпрашиваться к своему тренеру, но Кондрашин остановил: «Не-не, я пошутил. Проверял тебя». 

– Всерьез потом звал?

– Да, когда стал главным тренером «Спартака» – я же в ташкентском «Буревестнике» был самым результативным нападающим первой лиги. Звать-то звал, но выбрал я ЦСКА. Кондрашин на меня обиделся.   

– Но взял на Универсиаду-1970 в Турин. 

– 11-12-м игроком. Тогда в студенческую сборную попали почти все лучшие игроки страны. Но и американцы привезли суперсостав: 5 человек играло потом в НБА. 

Они громили всех подряд и применяли непривычную для нас зону 1-3-1. Но Кондрашин здорово ее разобрал, придумал классные комбинации с участием Беловых и Болошева и посадил Паулаускаса, у которого не пошла игра. Модя ругался, ворчал, но Кондрашин рискнул (убрать в финале такого игрока!) и победил. 

Итальянские журналисты восхищались его мудростью. Писали: «Этот человек как будто сошел со страниц Достоевского».

Кондрашин, кстати, любил шахматы, но плохо играл. Как и Гомельский. Плохо было тому, кто им проигрывал. 

– Испытали на себе?

– Со мной они и не садились – знали, что хорошо играю. Еще в детстве ходил в шахматную школу. 

Мы даже часы с собой возили, чтобы играть по-серьезному. На длиннющем сборе в Цахкадзоре перед Олимпиадой-1972 скинулись по мелочи и устроили шахматный турнир: баскетболисты против волейболистов. Я стал чемпионом и выиграл 25 рублей.  

«Тарасов говорил Гомельскому: «Саша, ты щадишь своих. Смотри, как мои мужики вкалывают»

– С футболистами тоже соперничали?

– Это [защитник ЦСКА 1970-1982] Валера Милосердов любил. Однажды напросился к футболистам ЦСКА, бившим друг другу по 10 пенальти – на шампанское: «Можно к вам?» Футболисты сборной – Астаповский и Чесноков – посмеялись: «Ну, давай».  

А у Валеры ноги-то мощные. Бам, бам – и победил. Потом раскрыл мне секрет: «Бил со всей дури – 5 вправо, 5 влево. Они не успевали реагировать». Тренер футбольного ЦСКА всерьез переманивал Милосердова: «Давай к нам». – «У нас поле – 30 м, а у вас 100. Бегать замучаюсь». – «Будем только на пенальти и штрафные выпускать». – «Не, спасибо». 

Валера – уникум: силен во всех играх. В бильярд играл одной рукой, чтобы давать сопернику хоть какой-то шанс. 

– В ЦСКА вы пришли одновременно?

– В 1970-м. И жили втроем в одной комнате пансионата – с Ваней Едешко. Вместе завтракали в пельменной на Ленинградке и ходили пешком на тренировки. Я после Ташкента долго привыкал к московским холодам. Да и вообще – к ЦСКА, где приходилось вкалывать на тренировках и отрабатывать в защите. 

Около года организм перестраивался. К тому же я был худой и слышал от второго тренера Астахова: «Качайся!» Считалось: чем больше поднимаешь, тем лучше. Я взял штангу 50 кг, а Астахов: «Чего так мало? Давай-ка 120». Сам я весил 78. 

– Справились?

– Взял штангу, выпрямляюсь – и чувствую, что начинаю складываться. Еле успел выкинуть штангу – блины разлетелись в разные стороны. Астахов: «Ладно-ладно, давай постепенно». 

Многие себе так здоровье подорвали. Особенно вредны часовые кроссы до завтрака, когда организм еще не заработал. Однажды бегали зимой и забили ноги. Вышли потом мертвые против «Скаволини» – а Гомельский: «Дураки, просыпайтесь!» Позлился, покричал, но кроссы отменил.  

Его потом подкалывал [тренер хоккейного ЦСКА] Тарасов: «Саша, ты щадишь своих. Смотри, как мои мужики вкалывают». – «Вам главное – шайбу бросить со всей силы. А у меня точность важна».  

– Что еще Тарасов подсказывал?

– Приходил на наши матчи с блокнотом и говорил Гомельскому про одного олимпийского чемпиона: «Саша, это пятая колонна. Я подсчитал – из 10 его пасов 4 перехватили. Его надо убирать». Гомельский: «Да-да-да». И менял тему разговора. 

– Вприсядку со штангой танцевали – как хоккеисты?

– Танец вприсядку в спорт привнес Гомельский. Говорят, он больше организатор, но – еще и тренер, который охотно учился новому. Например, у ансамбля Александрова – танцоры же высоко прыгали, вот и мы заимствовали их упражнений. Лучше всех вприсядочку танцевал Ваня Едешко. 

А потом уж Тарасов – тоже великий экспериментатор – добавил к этому танцу штангу: тут уже не было равных Толе Фирсову. 

Кстати, в середине 70-х Тарасов возглавил футбольный ЦСКА и заставлял вратаря Астаповского прыгать с блином. С Тарасовым команда вылетала, и [министр обороны] Гречко просил первого секретаря ЦК Узбекистана отдать игру, чтоб ЦСКА остался в высшей лиге. 

Тарасов привык заходить к Гречко как домой, а после того сезона его не приняли: «Приходите в часы приема для офицеров». Тогда Тарасов написал заявление об уходе по состоянию здоровья.  

– Как еще Гомельский экспериментировал?

– Однажды на месяц привел к нам тренера по карате: прыжки, растяжки – это тоже было ново и интересно. 

– В ЦСКА же вы шли не к Гомельскому?

– К [игроку и тренеру ЦСКА 1958-1970 Арменаку] Алачачяну. Меня ему посоветовал Алжан Жармухамедов, у которого был самый большой размах рук в нашей сборной. Он играл 4 и 5 номера, классно бросал и ставил заслоны для Сергея Белова. Кевин Дюрэнт советского баскетбола.

Алачачян звал с 1968-го, но я побаивался, да и институт в Ташкенте не хотел бросать, вот и приехал только весной 1970-го. В конце того года мы проиграли несколько матчей, и новым тренером стал Гомельский. 

Алачачян остался вторым, но два медведя не ужились. В школе ЦСКА Алачачян тоже не задержался и уехал в Канаду. Занялся там ювелирным бизнесом. Когда мы приезжали, дарил золотые цепочки. 

– А чего ж не тренировал?

– За границей это очень сложно. Вот тебе пример. В 1990-м или 1991-м мы приехали ветеранской командой в Канзас. Нам предложили посмотреть матч местного университета против команды бывших наркоманов и алкоголиков, летом игравшей в разных городах. 

Перед матчем один игрок сказал в микрофон: «Раньше я неправильно жил, а теперь занимаюсь спортом – чего и всем советую». Глядим, а второй тренер этой команды – Гомельский! Через два года после золота Олимпиады он в Америке только туда смог устроиться. 

– Вы не знали, что он там работал?

– Слышали, что поехал в США, а куда – не сообщалось. Да он и сам, наверно, не хотел это афишировать. Потом плюнул на Америку и вернулся – решил, что в России гораздо лучше. 

«ЦСКА мало где любили: свистели, бросали 5-копеечные монетки – Жармухамедову однажды плечо рассекли»

– Возглавив ЦСКА, Гомельский был невыездным и в зарубежных матчах Кубка чемпионов-70/71 командой руководил 27-летний атакующий защитник Сергей Белов. Как это было?

– На выездах было два играющих тренера – Белов и [30-летний легкий форвард Вадим] Капранов. Когда один играл – второй руководил. И наоборот. Это нас еще сильнее мотивировало. 

Такие взвинченные вышли на финал, что вынесли «Иньис» (Варезе) 67:53, сковав их лидера Мануэля Рагу – гибкого, как пантера. А до этого – опередили в группе «Реал», который до нас никому не проигрывал в Мадриде (в рамках Кубка чемпионов).   

– Белов писал: «Вручая Александру Яковлевичу по прилете Кубок чемпионов, я поймал такой взгляд, что впервые подумал: «Да, пожалуй, тренером в ЦСКА мне не быть». 

– Гомельский не любил конкуренцию. Да и кто ее любит? Наверно, поэтому он часто менял вторых тренеров. 

– Осенью 1973-го Кондрашин взял вас на Евробаскет в Каталонии. Вы стали одним из самых результативных игроков сборной, но она впервые с 1955-го не стала в Европе первой. 

– Я поехал туда после травмы: в начале американского турне – весной 1973-го – порвал боковые связки. Всю ногу покрыли гипсом, и я хромал с ним оставшиеся 18 дней. Потом с еще двумя травмированными – Едешко и Болошевым – вернулся домой, а сборная улетела на два матча в Бразилию. 

По возвращении был знаменитый шмон, после которого многих дисквалифицировали (А. Белова, Жармухамедова, Дворного и Коркию – Sports.ru). Ребята смеялись: «Это вы настучали». 

Тех игроков нам и не хватило для золота. А я спешил вернуться, работал через боль, и следующие три года провел ниже своего уровня. На победный ЧМ-1974 Кондрашин взял вместо меня Томсона из «Калева». 

Сначала я обиделся, но потом остыл – я не был звездой уровня Белова: таких игроков, как я, можно было менять без ущерба для команды.  

– С вами в составе ЦСКА выиграл 10 из 11 чемпионатов. Когда было труднее всего?

– В 1971-м. «Спартак» опережал нас на несколько побед, но смазали финиш, и мы сравнялись. Назначили золотой матч в Тбилиси, где ЦСКА – в отличие от «Спартака» не любили (нас вообще тогда мало где любили).

За неделю до той игры мы выиграли Кубок чемпионов, а «Спартак» – проиграл «Милану» финал Кубка Кубков. Ленинградцы были более мотивированы, а мы вроде сытые и довольные. 

В конце мы проигрывали, но бросок Сергея Белова на последней минуте принес нам победу. 

– Василий Аксенов тогда написал: «ЦСКА — совершенное творение, созданное для победы. «Спартак» — несовершенное творение,  созданное для игры в баскетбол».  

– Хороший рассказ, интересный. Аксенов был в Тбилиси со «Спартаком» и написал с симпатией к команде Кондрашина – ну, кому что нравится. 

– Как тогда проявлялась нелюбовь к ЦСКА?

– Болельщики говорили, что ЦСКА забирал сильнейших из других команд. В принципе где-то это так и было. Наши конкуренты по мере возможностей тоже старались усиливаться. Но у ЦСКА возможностей было больше. 

Нам свистели, бросали 5-копеечные монетки – Жармухамедову однажды плечо рассекли.   

– В вас попадали?

– Нет, я юркий был.  

«В Мадриде двух наших сфотографировали на распродаже обуви. И написали: «Бедные русские ищут ботинки по своим скромным возможностям» 

– Почему проиграли чемпионат страны-1975?

– На ЧМ-1974 в пятерку лучших попали Саша Белов и Сальников из «Строителя», которого Гомельский взял в ЦСКА. А у нас и так было 8 игроков сборной! 

В финале ЧМ с американцами Сальников набрал 38 очков (еще до трехочковых), но получилось как в поговорке – если в часы засунуть бриллиант, ходить они лучше не будут. 

В итоге разбили нас на две пятерки – 10 минут играла одна, потом другая. В решающей игре со «Спартаком» наша пятерка повела «плюс 15», Гомельский выпустил вторую, а у них не пошло. Мы вернулись, а ленинградцы уже поймали кураж. 

Шли вровень, но в конце Сергей Кузнецов – бабах с восьми метров: и «Спартак» – чемпион. Гомельский, кстати, признал ошибку – отпустил Сальникова в Киев и отказался от пятерок. 

– Правда, что после того чемпионства Александр Белов стал одним из самых популярных людей в Ленинграде?

– Не одним из, а самым. Оператор на телевидении говорил мне: «Я видел, как встречают после матчей Мальцева с Харламовым. Но такой толпы, как у Саши Белова, нигде не видел». 

У Саши было уникальное сочетание быстрого и высокого прыжка. Кондрашин возился с ним – заставлял делать 200 прыжков после тренировки. Но Белов был не только прекрасный баскетболист – еще и красавец: высокий, голубоглазый, с обаятельной улыбкой. 

После дисквалификации за контрабанду икон, он говорил мне, что не мог выйти из дома: «Стыдно. Выходил только вечером – поесть купить и выпить». Боролся со стрессом – месяц не мог спать. 

– Ужас.

– Я спрашивал Володю Арзамаскова, который втащил Белова в эти аферы: «Ладно ты – бизнесмен. Его-то зачем втянул?» – «Ты не понимаешь. Он стал во много-много раз богаче». – «А толку-то – если он умер в 26?»

Жизнь гениального Александра Белова: олимпийское золото, суд, депрессия и наказание за доброту

Но дело не только в Арзамаскове. Жизнь заставляла и спортсменов, и артистов заниматься перепродажами. В турне по Америке в 1973-м нам давали суточные – 2,5 доллара. А родным-то надо что-то привезти. 

– Какой случай на таможне запомнился?

– В середине 70-х [центровой «Строителя» и сборной] Володя Ткаченко привез 20 пластинок. Таможенник: «Разрешено ввозить 18. Сдавайте». – «Две недели назад было 20!» – «А теперь 18». 

Вова – 220 см, 140 кг – ка-а-а-ак зарычал: «Не отдам!!!» – «Ну ладно. Иди-иди».      

А один знаменитый игрок ЦСКА привез журнал Sports Illustrated. Таможенник: «Чего это?» – «Про спорт – мне интересно». – «Посмотрим. Отойди пока». Листает, листает. Там: спорт, спорт, спорт, потом – бац, аннотация к книге Солженицына. Недавно изгнанного из СССР. 

«Эй, иди-ка сюда. Это ты Солженицына привез?» – «Да я его в лицо не знаю».   

Сделали выговор по комсомольской линии. Полтора года тот знаменитый игрок был невыездным. 

– Станислав Еремин предположил, что после 1971-го ЦСКА не выигрывал Кубок чемпионов, потому что в зарубежных поездках игроки отвлекались на коммерцию. 

– На кого-то это, наверное, влияло. Но коммерция была и в 1971-м – и не помешала выиграть. Помню, в Мадриде двух наших сфотографировали на распродаже обуви. Утром – в газете: «Бедные русские ищут ботинки по своим скромным возможностям».

Думаю, на выступлениях в еврокубках больше сказалось, что соперники – «Варезе», «Реал» и другие – брали все более крутых американцев, и с ними было трудно конкурировать.   

Ну, и судьи. Мы боялись ребят из соцстран – их легче было купить. Помню, поляк Марек засудил нас в Италии и летел потом в нашем самолете. Гомельский его распекал: «Ты что делаешь? Коммунизм продаешь!» 

«Высоцкий говорил: «Куда ни приеду – прокалывают шины моего «Мерседеса». Чего он им дался?» 

– Еще Еремин говорил мне, что благодаря вам пересмотрел весь репертуар «Таганки». 

– Моя жена работала там бухгалтером. Играла в баскетбол за «Динамо», стала мастером спорта и по приглашению подруги попала в Театр. 

Я тоже с удовольствием посмотрел все спектакли. «Мастер и Маргарита» – раз пять. Познакомился с Высоцким. 

Став тренером, я учился у режиссера [и худрука «Таганки» Юрия] Любимова – как он управляется с талантливыми людьми, как мотивирует. 

– И как?

– Очень жестко. Говорил Хмельницкому: «Боря, что ты мне улыбаешься как на обложке «Советского Экрана». Покажи роль изнутри! Не халтурь». Актрисам: «Фанеры Милосские, душу мне покажите!» 

– Первое впечатление от таганского «Гамлета»?

– Прихожу на трагедию Шекспира, а там какой-то парень – в свитере и с гитарой. Я и не узнал Высоцкого. Думал, кто это? Забыли выгнать со сцены? А потом начался спектакль, просто разрывающий душу.  

– Высоцкий каким показался?

– Вежливым, интеллигентным, а я говорил с ним как фанат – собирал ведь кассеты со всеми его песнями и спектаклями. В Театре его немножко недолюбливали – возможно, завидовали популярности. Хотя он не хвастался, не выпячивал себя. После смерти о нем стали говорить гораздо лучше. 

Я ездил на его концерты в Подмосковье. Он очень доброжелательно общался с публикой и не понимал, почему к нему относились с завистью. Говорил: «Куда ни приеду – прокалывают шины моего «Мерседеса». Чего он им дался?» 

– Какие еще слова запомнились?

– «Не понимаю, как можно есть и слушать». За выступления в ресторанах ему обещали большие деньги, но он всегда отказывался. 

Удивительный человек. Знаешь, какую песню называл любимой?

– Что-то из Окуджавы?

– Нет. «Вставай, страна огромная». Его отец прошел войну, так что Высоцкий принимал эту песню очень близко к сердцу.